Журнал домашний очаг онлайн, Домашний очаг №4 (апрель/2022)

Десерты и пудинги. Майки и футболки. Крема, спреи, лосьоны.

Для расчёта цены и вариантов доставки, пожалуйста, подтвердите Ваше местоположение: Страна: Регион: ОК. Мир человека Издания для … 70 Издания для женщин Цена указана за подписку на год с учётом доставки международной бандеролью. Обратите внимание на издания, похожие на журнал Домашний Очаг. Ваш заказ: 0 изданий на сумму 0. Всего: 0. Чтобы посмотреть цену, выберите месяц окончания подписки. Вы заказываете подписку по акции. Купон: Вы ввели неправильный код.

Войти Забыли пароль?

Для расчёта цены и вариантов доставки, пожалуйста, подтвердите Ваше местоположение: Страна:. Мы не согласовывали свои обложки и свои темы с американским офисом — просто в какой-то момент перестали это делать, потому что я не очень организованный человек.

Кажется, нас все прогрессивные коллеги в СМИ воспринимают как феминистский и социальный рупор. Я не хочу писать на эти темы буквально, потому что мне кажется более важным изменить бытовой язык. Более глобальные вещи формулируют другие здания. Однажды моя знакомая, поздравляя меня с днем рождения в соцсетях, написала, что легко толкать фемповестку читательницам Wonderzine, а ты попробуй сделать то же самое в «Домашнем очаге».

Поэтому мне бы хотелось, чтобы у людей просто не было возможности думать штампами. Люди, которые занимались феминистской и социальной повесткой, сейчас ощущают колоссальное обесценивание и не видят будущего. А вам нужно на этом фоне перезапускать медиа. Но в то же время я внутри чувствую, что не изменилась. И те, кто меня слушал, не изменились — значит, я могу по-прежнему говорить с ними и писать для них. И феминизм, и социалка тесно связаны с тем, что происходит в обществе. Нам кажется, что есть политика, экономика, глобальные вопросы.

Но все эти глобальные вещи двигают совсем маленькие штуки. Мне очень важно продолжать говорить, пока получается. И место для этого разговора есть всегда — не нарушая закона. Естественно, приходится маневрировать. Но пока так. В том числе включать самоцензуру.

И дело не в том, что не надо их баламутить, а в том, что я сама из этой среды: у меня были очень консервативные взгляды на протяжении довольно долгого времени. Я хорошо знаю, как это работает, поэтому мне бы не хотелось наших читателей ранить. Я знаю, что излишняя радикальность вызывает совершенно понятную агрессию у этой аудитории и не работает на изменение ее мышления. В какой-то момент у нас в редакции появились радикальные люди, которые говорят мне: «Наташа, подожди, ты же сама говорила, что у нас есть ориентиры».

Я отвечаю: «Да, но давайте все делать осторожно и спокойно, потому что мы не должны людей отвратить и обидеть». Поэтому меня не очень любит, наверное, часть феминисток — они не считают меня феминисткой. Как вы будете выстраивать экономическую модель издания?

Есть определенные надежды и ожидания, и они отчасти основаны на том, что транслирует нам рекламодатель. Мы ведь успели приучить наших партнеров к тому, чем мы являемся. Мы очень много пишем о женщинах в регионах — самых простых, разных.

И неожиданно они стали интересны нашим рекламодателям. Не какая-то пластмассовая несуществующая женщина с рекламных плакатов, а настоящая живая женщина. И я все время вызываю раздражение у своего рекламного отдела разговорами об этих героинях. Конечно, на многие бренды это производило впечатление, потому что мы говорили им: ваши прокладки покупают не плакатные идеальные девушки, а вот эти реальные тетеньки из регионов.

И сейчас эта аудитория станет для них еще важнее. Поэтому у нас есть надежда на то, что рекламный рынок выживет и что мы будем ему интересны. Но в остальном я, как и все, ничего не знаю о будущем. По моим ощущениям, примерно в то же время в целом произошел тектонический сдвиг в российском медиапространстве, который изменил отношение брендов к социальной и фемповестке. До этого была другая конъюнктура, другой рынок.

Весенняя фотосессия Ёлки и как спасти цветок от Пуши

Что тогда произошло? Вдруг социальную и феминистскую повестку, какие-то важные вещи стали обсуждать все — и СМИ, рекламодатели. На мой взгляд, тогда и случился этот сдвиг. Мне кажется, это именно тогда заработало.

А дальше к этому тренду присоединились и корпорации, и даже люкс. Но, конечно, это не случилось в один момент из-за кампании Reebook — накопилась критическая масса, в том числе благодаря тому, что много лет наши бедные феминистки свои тела бросали на амбразуру мракобесия.

И в определенных кругах стало казаться, что мы почти догнали. Но потом случилось то, что случилось, и наш дивный новый мир стал сыпаться на глазах. Получается, мы жили в иллюзиях? Мы жили в нормальном мире, который мы сами и создали. Посмотрите, например, как изменилась культура отношения к детям. Мы же все видели, как она постепенно менялось все последние годы. Я когда-то была главным редактором канала для родителей, и у меня была куча подписок на родительские паблики.

Сейчас невозможно произнести, что ребенка можно бить. Это стало общественно порицаемым явлением. Сейчас мы обсуждаем, как быть с чувством вины, если ты на ребенка накричал. И это огромный прогресс. Даже родительские чаты, которые были всегда источником вселенского зла, стали меняться!

Возможно, какие-то люди сверху обесценили этот прогресс и заставили людей бояться высказывать свое мнение. Но это не значит, что мы жили в иллюзиях, — нет.

Потому что мы сформировали новое мышление, мы видели его проявления. А то, что это все можно очень быстро загубить и заставить людей бояться, — это правда, к сожалению. И в журналистику попала случайно, когда на последних курсах пединститута пошла на кастинг на телевидение. В какой-то момент социалка сама пришла в мою жизнь, потому что 16 лет назад я стала приемной матерью и мне потребовалось много поддержки, я начала много читать на эту тему.

И тогда я стала главным редактором канала для родителей, благодаря которому мне очень быстро стало понятно, что важно развивать гуманное отношение к родительству. Вместе с Верой Шенгелией мы даже делали ток-шоу, которое называлось «Гражданин родитель», где поднимали разные социальные темы. Дети у меня были непростые. И поскольку я была родитель без больших финансовых ресурсов, мне было понятно, как проблемы детей связаны с тем, что происходит в обществе. Поэтому меня так все это волновало.

Я была одним из миллионов российских родителей, которые вынуждены решать одни и те же проблемы, потому что система не выстроена.

И «Домашний очаг» показался мне тем местом, где можно попробовать решать эти проблемы системно и через медиа. Наверное, окружение у меня было всегда довольно комфортным — мы не были какими-то совсем уж экзотическими персонажами. Ну да, в новых компаниях удивлялись и всегда с оттенком «вот вы герои»!

Мне это было «не очень», потому что — ну довольно бестолковыми мы были приемными родителями и каждый день чувствовали, что мы дураки и плохие люди о, сколько ты открываешь в себе, став родителем!

С такой идеализацией приемных родителей по крайней мере — в глаза я сталкивалась долго. Это хорошо: идеализация задает слишком высокий порог вхождения. Люди даже не думают о себе в этом смысле. А быть хорошим приемным родителем могут очень разные на самом-то деле люди.

Другое дело, что устроено это все должно быть более профессионально. Много подготовки, много психологической поддержки, никакого подбора ребенка под родителей, только наоборот — потому что это ему, пережившему потерю, одинокому, искалеченному часто требуется поддерживающий близкий взрослый.

Важно — ресурсный взрослый. Это должно стать главной темой, а не розовые фантазии в русле «любовь все лечит», «должно екнуть сердце». В этом смысле Людмила Петрановская и ее коллеги из Института семейного устройства, Лена Альшанская из фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и многие их коллеги в этом поле очень большую работу проделали и продолжают делать.

Где пока тяжело меняется негативное отношение к приемным детям, так это в школе. Но в школе и к кровным детям в массе своей относятся с подозрением и неуважением. Так что тут приемность — просто еще один повод прицепиться к ребенку и объяснить все его прошлым: «ах, ну все понятно».

Да, понятно, но почему это надо так трактовать — как обвинение ребенку? Сложный ребенок — это тот, которому сложно, это я из блога Петрановской вынесла в свое время. Хотя ни черта это не помогает справиться с эмоциями, когда ты воспитываешь своих детей. Поэтому, повторюсь, должно быть много профессиональной поддержки. Мы помним времена, когда из вашего издательства на золотых «мерседесах» приезжали и «ролексами» об стол стучали». Я отвечаю: «Ребятки, да я приехала на метро». К моменту моего назначения «жирные» времена прошли, так что я точно не вкусила тех прелестей, о которых я знаю как о мифах и легендах, когда вывозили целыми редакциями куда-нибудь на Мальдивы.

Для меня глянец — это когда у тебя есть крутая верстка, хорошая команда, деньги на классные съемки. А значит, ты можешь хорошо делать то, что тебе важно.

Чего же вы не видели? Но, конечно, одно дело, когда ты говоришь про это внутри журнала, и другое — когда делаешь обложку с женщиной с протезом, посвященную закону о домашнем насилии, убирая из выносов все пирожки и дачи.

Хейт я видела только на других ресурсах, в основном в мужских пабликах. Проблема была в другом. В первые несколько дней у меня все брали интервью, я слышала только «вау» и комплименты.

У меня была такая эйфория! А потом Маргарита постит обложку у себя — и я вдруг вижу, что творится у нее в комментариях. Там ад. И мне стало так стыдно.

Потому что я понимаю, что вот мы — медиа, которое как бы заработало на Рите свой социальный капитал.

Журнал \

А ведь Рита с этим живет уже сколько лет. И она прекрасно понимала, какая будет реакция, потому что каждое ее появление в медиа — это своего рода манифест против домашнего насилия. Но когда ты своими глазами видишь, что они пишут живому человеку, которого ты поставил на обложку, которого ты использовал как знамя, это сложное чувство. Потому что в этот момент у тебя срастается идея и живой человек.

Просто мы недавно только вышли из дремучего леса. Думаю, это естественный этап развития для любого патриархального общества.

Да, мы подзадержались. Мне кажется, еще бы немного — и стало бы просто неприличным публично высказываться об этом. Культура — она же как раз про это: ты можешь все что угодно думать, но потихоньку культурные нормы тебя приучают вести себя. Следующее поколение уже воспринимает новые нормы как естественные. У меня были определенные надежды насчет изменения отношения к насилию.